Остаться в живых - Страница 85

Может, директор видит в теперешней неразберихе угрозу своей карьере? Может быть, он заранее придумывает, как будет оправдываться перед министром?

Она услышала, что первый «ройвалк» сел на поляне, на которой лежал раненый солдат.

Да Коста докладывал по рации.

Тобела Мпайипели угнал «орикс».

Сердце у нее ушло в пятки.

Она услышала ответ Тигра Мазибуко — длинную непечатную тираду.

Тигр сейчас не нужен, подумала Янина Менц. Ярость не поможет. Ей пора вмешаться. Она встала, когда услышала, что Мазибуко вызывает другие «ройвалки»:

— Эта сволочь хочет уйти в Ботсвану! Все на перехват! Остановите «орикс»!

Пилоты, один за другим, подтверждали, что поняли новое задание.

О чем сейчас думает Тигр? Неужели придется сбить «орикс» вместе с экипажем?

Ужасный выбор.

— И отвезите Малыша Джо в больницу! — продолжал распоряжаться Тигр Мазибуко.

— Поздно, капитан, — ответил Да Коста.

— Что?!

— Он умер.

Впервые в эфире стало тихо.

Винсент Радебе смотрел на мальчика, спящего в гостиной его квартиры в Си-Пойнте. Он постелил ему на диване и включил телевизор, пытаясь найти какую-нибудь передачу, приемлемую для ребенка.

— Я не хочу смотреть телевизор, — сказал Пакамиле, хотя не отрывал взгляда от экрана.

— Почему?

— Не хочу становиться дураком.

— Почему дураком?

— Тобела говорит, те, кто смотрят телевизор, глупеют. Он говорит, если хочешь быть умным, надо читать.

— Он прав. Но глупеют те, кто смотрит телевизор слишком много. А мы посмотрим совсем немножко.

«Пожалуйста, Господи, — взмолился Радебе, — помоги мне чем-нибудь занять мальчика, пусть он заснет. Тогда я смогу думать».

— Совсем немножко?

— Только до тех пор, пока ты не заснешь.

— Ну, тогда ладно.

— Обещаю, все будет в порядке.

Но что можно дать посмотреть ребенку?

Вдруг на одном из каналов он наткнулся на передачу о львином прайде в Калахари и сказал:

— От этой передачи ты даже поумнеешь, потому что она о природе.

Пакамиле радостно кивнул и устроился поудобнее. Винсент наблюдал за тем, как невидимая пелена сна медленно и мягко опускается на личико ребенка. Скоро мальчик закрыл глаза и заснул.

Радебе выключил телевизор и свет в гостиной, оставил только свет на кухне, чтобы мальчик не испугался, если вдруг проснется ночью. Он вышел на балкон и задумался. В голове все смешалось.

Ему придется сказать мальчику, что его мать умерла.

Рано или поздно. Лгать ему нечестно.

Надо купить мальчику одежду. И зубную щетку.

Здесь им нельзя оставаться; Менц узнает о том, что он забрал мальчика, и увезет его в ту страшную комнату.

Куда им податься?

К родне — не годится. Там Менц будет искать его в первую очередь. К друзьям — тоже опасно.

Так куда же?

Аллисон Хили закурила сигарету прежде, чем повернуть ключ в замке зажигания. Она затянулась и выпустила дым в лобовое стекло, глядя, как он рассеивается.

Какой длинный день! Какой странный день!

Проснулась, стала искать материалы для репортажа и нашла приключения на свою задницу.

Моменты истины. Сегодня ей хотелось написать другое вступление.

«Тобела Мпайипели, беглый байкер, — бывший наемный убийца КГБ» или «Тобела Мпайипели, человек, которого средства массовой информации окрестили „большим бедовым байкером на БМВ“, — бывший наемный убийца, который работал на КГБ».

Ей и раньше приходилось обманывать людей, у которых она брала интервью. Она обещала не упоминать их в репортажах, но часто нарушала слово.

Они ведь не подписывали письменного соглашения. Люди не всегда имеют в виду именно то, что говорят. Бывало, интервьюируемый разливался соловьем и вдруг спохватывался: «Это не записывайте!» — а в конце даже не вспоминал, что записывалось на диктофон, а что — нет. Конечно, самые лакомые кусочки, настоящие сенсации, можно было найти именно в таких интервью. Некоторые запрещали записывать, стремясь на всякий случай обезопасить себя, но на самом деле им нужен был повод для того, чтобы потом обвинить во всем журналиста: «Я ведь предупреждал ее, чтобы она не записывала меня!»

Иногда она забывала о данном ею слове и цитировала важного собеседника.

Иногда она специально обходила скользкие места, так как была в курсе возможных осложнений. Иногда приводила слова своего источника по принципу: опубликую и будь что будет. Если источник злился — ничего страшного, позлится и забудет, потому что ты ему нужен, ты — журналист. А если речь шла о людях, которые ей не нравились, обещание вообще не имело значения — пусть себе злятся, они получили по заслугам.

Сегодня искушение оказалось очень велико.

Что ей помешало?

Она нажала кнопку принятых вызовов и стала искать. Нашла нужный номер, набрала, поднесла трубку к уху.

Три, четыре, пять гудков…

— Ван Герден.

— Кое-что из сказанного вами я не поняла.

Он ответил не сразу. Его долгое молчание показалось ей многозначительным.

— Где вы сейчас?

— Еду к себе домой.

— Где вы живете?

Она назвала адрес.

— Буду у вас через полчаса.

Она положила телефон в сумку и глубоко затянулась.

Господи боже, что я делаю?!

35

Трудно было одновременно следить за компасом, оценивать высоту, приглядывать за экипажем и вытаскивать сумку из багажного отсека, при том что одна рука занята оружием.

Тобела не торопился, действовал осторожно и сосредоточенно. Надо все время быть начеку, предвидеть все возможные последствия. Он поставил сумку рядом с собой.