Остаться в живых - Страница 35

П. И что?

Г. В «зулусском деле» содержатся имена членов тайной Организации за независимость зулусов, ОНЗ. В ОНЗ входят и политики, и бизнесмены, и ученые. Их гнездом был университет Зулуленда. Если я правильно помню, долгие годы ОНЗ возглавлял декан тамошнего исторического факультета.

П. И это все? Только список членов ОНЗ?

Г. Нет, не все. Там перечислялись места, где хранились тайники с оружием, приводились планы операций… Кроме того, там было досье на Инкукулеко.

П. Вам придется объясниться.

Г. Инкукулеко по-зулусски — «Свобода». Так называли члена ОНЗ, который много лет назад внедрился в АНК. Двойной агент, крот. Ему удалось дослужиться до высших постов. Говорили, что в годы холодной войны он одновременно работал и на ЦРУ. А недавно ходили слухи, будто Инкукулеко до сих пор помогает американцам, снабжая их сведениями об отношениях нынешнего правительства с Ливией и Кубой.

П. Вы знаете, кто такой Инкукулеко?

Г. Нет.

П. А Джонни Клейнтьес знает?

Г. Джонни знал. Он видел досье.

П. Почему он его не разоблачил?

Г. Не знаю. Сам часто думал об этом. Помните вспышку насилия в провинции Квазулу-Натал, Пиллей? Помните тогдашние политические убийства, акции устрашения?

П. Помню.

Г. Я думал, не использовал ли он имя Инкукулеко как козырную карту на переговорах. Ну, знаете, типа «прекратите ваши безобразия, иначе я разоблачу вашего агента». И беспорядки улеглись.

П. Но ведь такое маловероятно?

Г. Да.

П. Как вы думаете, какова истинная причина его молчания?

Г. Мне кажется, Джонни Клейнтьес знал Инкукулеко лично. И не только знал. Они были друзьями.

14

В объективе скрытой камеры или же на распаленный взгляд вуайериста сцена выглядела очень чувственно. Аллисон Хили, совершенно голая, сидела перед своим суперсовременным музыкальным центром в отремонтированном двухквартирном домике в Гарденз. Кожа блестела после горячей ванны, умащенная кремами и маслами. Из динамиков лилась музыка. Это был альбом Women of Blue Chicago: Бонни Ли, Карен Кэрролл, Ширли Джонсон и ее любимица Линн Джордан. Блюзы — музыка о том, как трудно женщинам с мужчинами. В пепельнице на столике, рядом с темно-синим шезлонгом, дымила сигарета. Дым струйкой поднимался вверх. Комнату заливал мягкий свет от настольной лампы, стоящей рядом с маленьким телевизором.

Несмотря на возможный эротический подтекст, мысли Аллисон были далеки от сексуальных. Она думала о мотоциклисте, который едет в ночи, — о таинственном байкере, за которым охотятся и полиция, и спецслужбы. Интересно, почему?

Перед тем, как уйти с работы, она еще раз позвонила Расси Эразмусу из Лайнсбурга. Закидала его вопросами. Оба не питали особого почтения к спецслужбам, однако их беседа выявила мало новых сведений.

Да, распоряжение о наблюдении за дорогами пришло из регионального управления полиции. Как и приказ доложить, если они что-то заметят. Нет, никто не утверждал, что на Мпайипели охотится именно Президентское разведывательное агентство, но у полиции свои счеты с разведкой. Он почти уверен, что поиски Мпайипели — дело рук ПРА. И, судя по тому, что ему известно, у беглеца есть нечто нужное ПРА позарез.

— Расси, есть новости о Мпайипели?

— Нет. Ни слова.

Аллисон потянулась к телефонному справочнику — настольной книге всякого журналиста — и нашла в нем трех Мпайипели и четырех Мпаипели. Все они жили в Кайелитше или Макассаре, но не было ни одного, чье имя начиналось бы на букву «Т». Она обзвонила их всех, несмотря на поздний час, зная, что тревожит рабочих людей, будит их. Но ведь и ей тоже надо работать!

— Извините за поздний звонок, можно поговорить с Тобелой?

Всякий раз ответ был одним и тем же. Сонный голос переспрашивал:

— С кем?

Для перестраховки она зашла на поисковики «Ананзи» и «Гугл», набрала «Тобела Мпайипели» и нажала «Поиск».

«Результатов по вашему запросу не найдено».

Она выключила компьютер, взяла сумку, попрощалась с несколькими засидевшимися на работе коллегами и, приехав домой, долго сидела в горячей ванне, попивая красное вино. Потом, как обычно, намазалась кремом, послушала музыку, выкурила сигарету. Отнесла обратно в ванную бутылочки и флаконы и снова улеглась в шезлонг, глубоко затянулась, закрыла глаза. Джонсон пел «Годы уходят». Неожиданно она затосковала по Нику — по мощным чувствам, пробуждаемым их общением. Нет, не то. Ею овладела тоска по путешествиям. По дымным блюзовым барам Чикаго. По миру пульсирующих, стонущих ритмов, чувственных голосов и странных новых переживаний, новой незамутненной жизни.

Она сосредоточилась на музыке. Скоро спать… Перед глазами замаячила перспектива долгого, заслуженного отдыха. Завтра до полудня на работе можно не появляться.

Интересно, где сейчас этот «большой бедовый байкер-коса»?

А он был в двух километрах от Лиу-Гамка. Его мотоцикл с выключенными фарами стоял в саванне, в нескольких сотнях метров от дороги. Он стащил с себя мотокостюм, запихал в один багажный отсек, сунул шлем в другой и зашагал по направлению к огням.

Ночной воздух был холодным; он нес с собой пряные запахи Кару, к которым примешивался запах травы, которую он приминал сапогами. Тело налилось свинцовой тяжестью от усталости после последних пятидесяти-шестидесяти километров; глаза горели, в них как будто песку насыпали. Ему хотелось пить и спать.

Да уж, ему больше не двадцать лет. Тобела понимал, что продолжает существовать только на адреналине, но его уровень спадал. Следующие несколько часов до рассвета будут самыми трудными. Он шагал быстро, чтобы восстановить кровообращение; теперь сапоги ритмично хрустели по гравию. Приблизились огни справа, от автозаправочной станции, и слева — от полицейского участка. Там не было движения, не было признаков жизни, никакого блокпоста или признаков облавы. Может, заправщик из Лайнсбурга ничего им не сказал? Тобела подумал, что он теперь его должник. Так трудно понять людей, как бы странно они себя ни вели. Почему заправщик, к примеру, не сказал ему, что будет держать язык за зубами? Зачем заставил его волноваться? Может, он до сих пор думает, донести на него или нет, и ни на что не может решиться?