Остаться в живых - Страница 2

К оглавлению

У. Даю вам слово.

М. Этого недостаточно.

У. А что было бы для вас достаточным, мистер Мохаммед?

М. У вас есть удостоверение?

У. Вот, можете взглянуть, если хотите.

М. Министерство обороны?

У. Мистер Мохаммед, я представляю государственную службу безопасности.

М. НРУ?

У. Нет.

М. Секретную службу?

У. Нет.

М. Тогда какую?

У. Серьезную.

М. Военная разведка?

У. Видимо, произошло недоразумение, мистер Мохаммед. Насколько я понял, у вас неприятности и вы хотите улучшить свое положение, предоставив в обмен определенные сведения. Это так?

(Неразборчиво.)

У. Мистер Мохаммед!

М. Что?

У. Это так?

М. Да.

У. Полицейским вы сказали, что предоставите информацию только человеку, связанному со спецслужбами?

М. Да.

У. Ну вот, пользуйтесь случаем.

М. Где гарантии, что нас не подслушивают?

У. Согласно Уголовному кодексу полиция должна заранее проинформировать вас о том, что допрос будет записываться.

М. Ха!

У. Мистер Мохаммед, так что вы хотели мне сообщить?

М. Я требую неприкосновенности.

У. Вот как?

М. И гарантий конфиденциальности.

У. Вы не хотите, чтобы члены ПАГАД знали о том, что вы заговорили?

М. Я не член ПАГАД.

У. Входите ли вы в группировку МПНЛ?

М. Я требую неприкосновенности!

У. Являетесь ли вы членом «Квиблы»?

(Неразборчиво.)

У. Мистер Мохаммед, я могу попробовать договориться о смягчении вашей участи, но, разумеется, никаких гарантий вам не дам. Насколько мне известно, улики против вас неопровержимы. Если ваши сведения чего-то стоят, не смогу обещать вам более того, что постараюсь вам помочь…

М. Я требую гарантий..

У. В таком случае, мистер Мохаммед, прощайте. Удачи в суде!

М. Дайте мне…

У. Я зову следователей.

М. Подождите…

У. Всего хорошего, мистер Мохаммед!

М. Инкукулеко.

У. Что, простите?

М. Инкукулеко.

У. Инкукулеко?

М. Он существует.

У. Не понимаю, о ком вы.

М. Тогда почему вы снова садитесь?

Октябрь

2

Какой-то юнец высунул голову из окошка маршрутного такси, насмешливо погрозил Тобеле Мпайипели пальцем и, смеясь, оскалил крупные белые зубы.

Тобела прекрасно понимал, в чем дело. Он довольно часто видел свое отражение в витринах магазинов — чернокожий великан на крошечной «хонде-бенли», храбро пыхтящей под его тяжестью. Колени почти касаются руля, длинные руки изогнуты под острым углом, на голове — непропорционально огромный защитный шлем, закрывающий лицо.

Ну и зрелище! Карикатура.

В первые недели он очень стеснялся — вдобавок к тому, что ему еще только предстояло научиться ездить на мотоцикле. Он ездил на нем на работу и домой по оживленному шоссе № 2. Сначала он чувствовал себя неуклюже и неуверенно. Но, как только он овладел основными навыками, научился обходить грузовики, полноприводные джипы и автобусы, вклиниваясь между ними в пробках, он оценил преимущества своей малышки, а насмешливые взгляды и жесты перестали его смущать.

Постепенно он начал получать удовольствие от езды на мотоцикле: пока раздосадованные владельцы навороченных машин сидели, как в ловушке, в бесконечных пробках, он лавировал в проходах и вырывался вперед.

Прочь из Кейптауна! Курс на Гугулету. К Мириам Нзулулвази.

И к Пакамиле, который наверняка ждет его на углу улицы, а последние тридцать метров до дома бежит наперегонки с мотоциклом. К семилетнему мальчику, молчаливому, большеглазому, серьезному — в мать. Добежав до дома, он терпеливо ждет, пока Тобела снимет шлем и отстегнет коробку, в которой возил на работу обед, положит большую руку ему на голову и скажет: «Здравствуй, Пакамиле!»

Мальчик, как всегда, ошеломит его своей улыбкой, а потом бросится ему на шею — волшебный миг, который повторяется каждый день. И он войдет в дом и пройдет на кухню, к Мириам. Она никогда не сидит сложа руки — готовит, стирает, моет… Высокая, стройная, сильная и красивая женщина поцелует его и спросит, как прошел день.

Мальчик будет терпеливо дожидаться, пока он закончит разговаривать и переоденется. Потом, наконец, прозвучат заветные слова: «Пошли на огород».

Они с Пакамиле пройдутся по дворику, осмотрят посадки, обсудят, как что растет. Сладкая кукуруза уже завязывается в початки, поспевает фасоль, которую называют «лентяйкой» («На кого это ты намекаешь?» — шутила, бывало, Мириам). Неплохо растут морковь, кабачки, орех серый. Радуют глаз дынные плети. Для пробы они выдернут из земли одну морковку.

«Еще маленькая!» Пакамиле вымоет морковку, покажет матери и сгрызет сырой и влажный корнеплод. Они проверят, нет ли вредителей, осмотрят листья — не поражены ли какой болезнью или грибком. Говорить будет он, а Пакамиле будет серьезно кивать и впитывать знания, не сводя с Тобелы своих огромных глаз.

«Малыш без ума от тебя», — уже не раз говорила ему Мириам.

Тобела это знал. Он сам был без ума от мальчика. И от нее. От них.

Но, чтобы к ним попасть, надо успешно преодолеть все препятствия и ловушки, подстерегающие водителей в час пик: таксистов-камикадзе, нахальные «танки»-джипы, автобусы, изрыгающие облака вонючего дыма, безбашенных молодых яппи на «ауди», которые виляют из полосы в полосу, не глядя в зеркало заднего вида, ржавые старые пикапы обитателей рабочих поселков.

По пути надо заехать в «Пик энд Пэй», купить фунгицид для ореха серого.

Потом домой.

Директор улыбался. На памяти Янины Менц он улыбался всегда.